Фото отсюда
Первая часть тут .
Я не буду разводить интригу относительно того, какое событие привело к изменению отношения к образованию – просто потому, что неоднократно о нем упоминал. Разумеется, речь идет о Великой Пролетарской Революции, начавшейся в 1917 году. Поскольку именно она привела к переоценке необходимости получения знаний массами. В том смысле, что получившие субъектность – или, даже, просто задумавшиеся о данной субъектности – «низшие слои» общества резко снизили возможности применения «старых» стратегий конкурентной борьбы.
А именно: приход социал-демократов к власти в большинстве европейских государств сделал невозможным бесконечное снижение доли рабочих в прибавочной стоимости. Это происходило и через установку минимально допустимой заработной платы, и через ограничение максимально возможного рабочего времени (восьмичасовой рабочий день), и через запрет использования детского труда (как труда самого дешевого), и через введение «социальных отчислений» государству. (Из которых хоть какая-то доля, но перепадала рабочим.) Ну, и т.д., и т.п. Все это, понятное дело, ограничивало снижение стоимости продукции – т.е., тот способ, которым ранее было принято бороться за рынки.
Кроме того, резко возросшая субъектность рабочего класса – то есть, осознание последним того, что у него есть свои интересы, отличные от интересов хозяев – оказалось проблемным и в «военном плане». Поскольку теперь рабочих надо было активно уговаривать, агитировать на то, чтобы они оказались готовыми участвовать в той или иной военной авантюре. (Надо ли говорить, что в послевоенное время, когда лозунгом поколения стало: «Never Again!», война не была особенно популярной.) Собственно, поэтому даже фашистские государства – для коих агрессивная политика является неотъемлемой частью жизни – вынуждены были предварительно проводить массированную кампанию по одурачиванию населения. Поскольку иначе заставить рабочих осуществлять «Drang nach Osten», было бы невозможным. Да, именно так: пресловутая «промывка мозгов» — которую традиционно принято критиковать, как «расчеловечивающую» — в действительности была следствием именно положительного изменения мира. В котором каждый человек начал задумываться: а нужно ли ему участие в устраиваемых властью войнах. (В то время, как еще несколько десятилетий до того подобная мысль «представителям масс» не могла даже прийти в голову).
* * *
Поэтому у капиталистов осталась, по существу, только одна «легальная» возможность для конкурентной борьбы: повышение технологичности производства. Разумеется, был еще указанный выше фашизм, однако, во-первых, его надо было еще установить – а это отнюдь не просто: в той же Германии для фашизации потребовалось порядка 10 лет. А, во-вторых, фашизм не являлся автоматическим решением всех проблем: да, он позволял вести агрессивные войны. Но в этих войнах надо было еще и суметь победить! Поэтому развитие научно-технического прогресса выглядело более привлекательно. Отсюда неудивительно, что уже в 1920 годы все крупные концерны начали активно вовлекаться в НИОКР: закладывались траты, создавались лаборатории, нанимались специалисты, поддерживались научные учреждения. В то время, как еще в 1910 нормой было то, что ученые и изобретатели – сами по себе, бизнесмены – сами по себе.(Тот же Тесла вынужден был ходить по «акулам бизнеса» и просить деньги на свои работы).
И да: поддержка университетов, институтов и колледжей со стороны государства именно в это время стала нормой, закладываемой в бюджет. В то время, как в том же XIX веке чуть ли не основным способом существования науки была пресловутая «помощь меценатов». На этом фоне неудивительно, что популярность научной и технической деятельности пошла резко вверх. В том смысле, что профессия инженера или техника вдруг оказалась такой же выгодной, как и профессия адвоката или нотариуса. (Ученые, правда, еще продолжали восприниматься как «чудаки с другой планеты» — в том плане, что доступность данного вида деятельности еще оставалась малой). Поэтому возник определенный спрос на изучение естественных и точных наук, что – в совокупности с указанной выше потребностью бизнеса в квалифицированных кадрах – привело к росту числа высших и средних образовательных учреждений соответствующего профиля. Более того, возникла идея введения изучения данных направлений и в школьное образование – хотя, понятное дело, происходило это с известным «скрипом». (См. те же «обезьяньи процессы», происходившие в 1920-30 годы во многих странах).
Разумеется, понятно, что – из-за половинчатости победы социал-демократии – данное положение в «интербеллуме» было достаточно шатким. И что та же Великая Депрессия – ставшая последствием этой самой половинчатости – сумела в значительно мере «обвалить» все те достижения в данной области, которые были сделаны до нее. (Правда, окончательно вернуть мир в довоенное состояние и она не смогла). Поэтому в действительности данные изменения смогли «закрепиться» только после завершения Второй Мировой войны. Когда, во-первых, был полностью дискредитирован «фашистский путь» — то есть, попытка «эмуляции» классического империализма через массированную пропагандистко-репрессивную «накачку». (Как уже не раз говорилось, фашистские режимы были бледной копией «традиционных» монархическо-аристократических государств дореволюционного периода). Ну, а во-вторых, стала очевидной мощь СССР – по крайней мере, в военно-политическом плане.
После того же, как наша страна в короткие сроки не только полностью восстановила экономику, но и обзавелась самыми современными видами вооружения, стало понятно, что и в экономическом, и научно-техническом плане социализм крайне силен. Последний же факт, во-первых, еще больше ограничил возможности капиталистов к «классической» конкуренции – в том смысле, что вести захватнические войны стало почти невозможным. (Корейский и, особенно, Вьетнамский конфликты показали это даже самым упрямым). А об уменьшении доли рабочих в прибавочной стоимости стало смешно даже говорить: страх буржуазии перед возможной революцией и переходу государств в «социалистический лагерь» позволил им (рабочим) потребовать для себя невероятные до того возможности. (Проявившиеся в создании т.н. «государства всеобщего благоденствия» — сиречь, полностью реализованной социал-демократической модели.) Ну, а во-вторых, поднял вопрос о научно-техническом соревновании с социалистическими странами. Причем, без перехода этого «соревнования» в реальное военное столкновение – как это обычно бывало в истории. (См. ту же «дредноутную гонку» 1910-1914 годов.)
* * *
Поэтому именно в послевоенное время была создана «та самая» система массово доступного образования, которую мы сейчас считаем «нормальной». И которая, на самом деле, выступает аномалией относительно «исторической нормы». Во-первых, потому, что основывается на идее доступности знаний для значительного числа людей. (В то время, как практически всю «классовую эпоху» знания были именно недоступными, причем, это считалось однозначным благом). А, во-вторых, поскольку делает акцент именно на «передачу знаний», тогда, как ранее более важным для данной системы выступали вопросы социализации, «введения в свой круг». В том смысле, что не только рабочий – которого «обучали», в основном, физкультуре и патриотизму, т.е., послушанию высшим и необходимости беспрекословного исполнения их приказов – «программировался» дореволюционной школой. Но и аристократ – формально изучающий римское право и латинский язык – главной целью своего обучения имел именно приобретение соответствующих моделей поведения. Ну, и связей, конечно. (А о римском праве и латинском языке аристократ забывал на второй день после сдачи экзаменов).
В противовес этому «послевоенное» образование сделало первостепенным именно «передачу знаний». По крайней мере, именно такое восприятие укрепилось в общественном сознании. (Что на самом деле было не совсем верно, но об этом надо говорить позднее.) Поэтому его развитие виделось именно в развитии указанной системы в плане расширения их (знаний) количества, и в плане роста эффективности данной передачи. Собственно, именно это понимание до сих пор остается важным – вплоть до того, что от школ и вузов требуют ни чего-нибудь, а соответствия их программ «реальности». (Дескать, надо отменять устаревшие предметы и вводить новые.) В то время, как в прошлом никому даже в голову не приходило, что университет нужен для того, чтобы читать Плутарха в подлиннике, а также то, что Плутарх не нужен в «нормальной жизни». Поскольку все понимали, что даже если выпускник и работает тем же адвокатом, то отнюдь не потому, что может цитировать древних авторов и отличать jus publicum от jus privatum. (Но войти в круг адвокатов он может именно через изучение Античности).
То есть, еще раз стоит сказать, что – говоря о появлении образования в современном смысле слова, т.е., об получении умений по изменению мира – стоит понимать, что явление это крайне молодое, берущее свое начало в 1920 годах, если не в 1950. И в этом плане сильно отличающееся от того, чем было образование до этого времени. Но одновременно стоит указать и на то, что мир, основанный на этом образовании, так же существенно отличается от того, что было раньше. В том смысле, что ориентация на технологическое превосходство, как на единственно действенную стратегию в конкурентной борьбе, очень сильно изменило очень многие отрасли бытия. Но об этом, а равно – и о том, что же происходит сейчас – будет сказано уже в следующем посте.
*Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН), «Азов», «Террористическое сообщество «Сеть», АУЕ («Арестантский уклад един»), С14 (Січ), ВО «Свобода».
Источник: