Человека поместили в футляр из тонкого стекла, и предложили вырваться оттуда. Человек считал, что легко разобьёт стекло, это, несомненно, и случилось бы — если бы у него было пространство для размаха. Но футляр в этом эксперименте был пригнан плотно, так, что ни рукой, ни ногой человек пошевелить не мог. В итоге он не смог собственными силами освободиться. И не потому, что стекло прочное. А потому, что для всякого действия необходимо пространство замаха. Формируемые в рамках либерального фашизма системы подавления напоминают этот эксперимент: со стороны они кажутся хрупкими и прозрачными. Но они абсолютно лишены того подготовительного пространства протеста, который абсолютно необходим для любого протеста, кроме совсем уж обречённого…
Парадокс в том, что протест возможен лишь там, где система сама его допускает и в определённом смысле поощряет. Там, где система по-настоящему хочет предотвратить протест — ему просто негде и не в чем возникнуть. И дело не в том, что людям живётся хорошо: людям всегда живётся плохо, или они думают, что им живётся плохо. Вряд ли вы отыщите людей, полностью довольных своим положением — если только речь не идёт об умалишённых. Дело в том, что плотный футляр не даёт предварительного пред-протестногопространства. Сопротивлению негде сгруппироваться.
Чем социальный протест отличается от уголовщины? И там и там человек недоволен своим положением и стремится его поправить. Но в уголовщине он стремится его поправить сам для себя (украв лично себе в карман миллион или больше), а в социальном протесте — для всех на основании какой-либо идеологии.
Век идеологий заложил грань между идеалом и практикой. Государство и церковь, правящая партия и общественные организации САМИ внушают человеку, как должно быть. И при этом сами делают наоборот. Чем искреннее человек, чем меньше в нём лицемерия, тем болезненнее он воспринимает разрыв между декларируемыми властью ценностями и её поведением. Это и есть пространство размаха, некий плацдарм недовольства. Причём система ведь не может отвергать своей официальной идеологии — следовательно, протест за «очищение рядов» не только до определённого момента не преследует, но даже и поощряет. Поэтому протест не раздавлен в зародыше, в младенчестве, как это бывает в безыдейно-террористических обществах.
Нуждаясь в искренних носителях собственной идеологии система до определённых пределов поощряет критику, «принципиальность» позиции.
Провозглашённая ельциноидами деидеологизация подорвала и эту анатомию социального протеста. Причём в корне. Если нет идеологии — то нет и идеала. А если нет идеала — то нет и его нарушения. «Всё действительное — разумно, всё разумное — действительно»©[1].
Протест внутри уголовной банды может иметь только уголовный характер. У террора уголовного типа нет ни смысла, ни желания терпеть инкубаторы и отстойники первичных организаций протеста. В такой ситуации протест не может возникнуть в низах, и идти снизу. Он может быть только инфильтрован из-зарубежа, но в таком случае это уже не революционная партия, а диверсионная группа иностранной разведки. Заговор не с целью смены правительства, а с целью ликвидации страны и её народа.
Не имея внешних источников подпитки, протест в либеральном обществе задыхается сразу же — как огонь без кислорода. Во-первых, невозможно предъявить власти нарушение каких-то обязательств — потому что власть изначально не брала на себя никаких обязательств. По сути, она открыто транслирует в массы: «мы — удачливые воры, чего и вам желаем!».
Во-вторых, насаждаемый либеральной средой индивидуализм не позволяет создать партию вождистского типа: набрать наёмников в этой среде можно, но на какие шиши их набирать выходцу снизу? Всякое действие, всякий шаг предполагают оплату и доступны только тем, у кого есть платёжные средства. А это или фавориты правящей камарильи, или иностранные шпионы (национальные деньги или валюта).
В третьих, благодаря хитростям номинализма огонь критики не на чем сосредоточить: формально всё, чего требовали бы протестующие, уже есть! А то, что оно существует только формально — ещё поди докажи! Особенно без денег! Номинально людям предоставлены все блага, открыты все дороги. У них номинально есть и право выбирать, и право быть избранным, и свобода слова, и свобода собраний, и чёрт ещё знает что, и сбоку бантик. Можно бороться против статьи в конституции о руководящей роли правящей партии; но как и зачем бороться против отсутствия такой статьи?
Если идеологическая власть всегда имеет уязвимые для критики символы своей «недемократичности», то деидеологизированная власть таковых не имеет. Например, церковь не запрещена — и, с другой стороны, отделена от государства. Хочешь — ходи, не хочешь — стороной обходи, никакого принуждения.
Если идеологическая власть, с её святынями, была воплощением воли (той или иной), то криминальная власть либералов-рыночников вся заточена под подавление воли. Подавлять — в сущности, её единственная функция, потому что никаких созидательных целей она перед собой не ставит. Так человек оказывается в царстве абсолютной свободы — которая, по закону смыкания противоположностей, оказывается в то же время и абсолютным порабощением. Да, крайности смыкаются, кто не знает? Крайняя степень обморожения выглядит похоже на крайнюю степень обгорания…
Заставляя человека что-то делать, принуждая его, ограничивая его свободы — власть тем самым поневоле признаёт и его нужность. Если с этим человеком возятся, значит он нужен. А если он нужен — значит, у него есть какие-то ценность и достоинство. Когда цензура калечит произведение писателя или художника — она тем самым признаёт, что ей нужны писатели и художники. Что она не мыслит себя без них — потому и пытается их подмять под себя, удержать в себе. Так, в борьбе возникает и диалектика единства.
Жизнь доказала, что самая ужасная форма цензуры — полное отсутствие цензуры. В ней затыкание рта заменяется на отмирание языка. Поскольку говорят все и что угодно, возникает «белый шум», ухо не воспринимает ничего, кроме помех. Далее возникает отсев: остаться навеки неуслышанным — или идти на службу к деньгам. Или тебя вообще нет — или тебя дрессируют с помощью рубля, что куда более эффективно, чем кнут…
Исследователю нетрудно заметить, что полнота свобод в либерализме связана с полнотой их номинальности, проще говоря — фиктивности, симуляции. Причём именно безжизненность свободы позволяет достичь её полноты. Если бы свобода как-то коррелировала с реальностью, то поневоле пришлось бы её зажимать, ограничивать. А в номинальном виде она «никого не колышет», никому не создаёт проблем — и потому может болтаться в предельной полноте.
Например, царская Дума строилась на сословном принципе, один избиратель-помещик равнялся несколькими тысячам избирателей крестьян, что, конечно же, несправедливо. Тем не менее, в царскую Думу попали и рабочие, и крестьяне, пусть небольшим числом, но от станка и от сохи. А в современных буржуазных парламентах, избираемых всеобщим, равным, тайным и прочим демократическим способом — в итоге «почему-то» заседают одни миллионеры.
Избирательные права при царе ограничивались — потому что царь реально собирался по ним избирать. Номинальная демократия не ограничивается ничем, что на словах было бы обидно — потому что никто, в здравом уме и твёрдой памяти, не собирается применять её на деле. В итоге денежные фильтры, конечно, гораздо эффективнее и жёстче царских сословных.
Но самое главное: у царя была прописана вполне определённая идеологическая миссия [2], за злостное неисполнение которой ему сперва мягко, а потом всё жёстче пеняли. А какая миссия есть у буржуазно-либерального представительства?
Хитрость либерализма в том, что никакой стабильной миссии у власти нет. Власть избирают якобы на время, и ответственность за её действия несёт не сама власть, а те, кто её избрал. Таким образом, всю ответственность переваливают на народ, который «не тех избрал — оттого и страдает». А то, что народ никого не избирал — закрытая информация. Формально — он избрал этих, значит и хотел этих. А если недоволен — пусть в следующий раз лучше думает. И выбирает вместо обрыдшего Порошенко… Зеленского! То есть бесконечно утешает себя в гладе и хладе сменой шила на мыло, мыла обратно на шило, и т. п.
Либеральная власть не обещает ничего строить, ничего дать и ничего хранить. У неё нет легитимирующей миссии — единственный источник её легитимности — протокол голосования. Никто не додумается спрашивать с либералов — почему они не построили коммунизм к обещанным срокам: они ведь и не обещали! Они вообще не обещали, что будет лучше или легче. Они не обещали ни квартир, ни рабочих мест, ни пенсий, ни дворцов пионерии ни к каким срокам. Согласно легенде, они лишь попросили, чтобы народ их избрал — и народ, якобы, их избрал. Точка. Больше для легитимизации себя им ничего и не нужно. Падение производства или уровня жизни не может лишить их легитимности — ибо «на всё воля рынка», «а мы-то тут при чём», «кризис, конъюнктура» и т. п.
Власть такого типа, не имея никаких созидательных планов (и вообще народно-хозяйственногопланирования) целиком и полностью сосредотачивается на самосохранении. Она не занята предотвращением никаких угроз — кроме как угроз своему личному положению.
Для этого у неё есть два инструмента: спектакль и криминальный террор. Общество спектакля представляет из себя бесконечное шоу, мыльную оперу борьбы «партий» — сиамских близнецов. В рамках сценария постоянно выигрывает то один, то другой сиамский близнец, что должно сопровождаться драматическими эффектами.
Тех из публики, кто не слишком верит в этот спектакль со сменой масок — периодически бьют дубинкой по голове специально обученные люди без статуса госслужащих. Криминальный террор хорош тем, что не нуждается ни в погонах, ни в прокурорских санкциях. Приговор мафии принимается келейно и исполняется моментально.
Чтобы понять это, можно сравнить судьбы двух неугодных властям своих стран журналистов — Ивана Голунова [3] и Олеся Бузины [4]. Главная разница: Голунов жив, им занимаются государственные служащие со всеми ограничениями, которые наложены на действия госслужащих по закону. С Бузиной разобрались «неизвестные», моментально. Голунов остаётся в игре, и даже повышает свой авторитет «гонимого», Бузина вышел из игры навсегда. Так какой же террор эффективнее «держит» в повиновении — государственный или криминальный?
Там, где либералы находятся у власти, противники режима не преследуются (долго и нудно, как Солженицын), а исчезают, быстро и в никуда. Так, исчезли в никуда (и никто их больше не видел) организаторы американского движения «Оккупай Уолл-стрит». Так пропали без вести ключевые фигуры «жёлтых жилетов» во Франции. Никто не собирался судить Сноудена, его жизнь спасло только бегство в РФ, и про Ассанжа известно, что он будет незамедлительно убит, если попадёт в руки к американским властям [5]. Долго скрывался от убийц и в итоге был всё же отравлен гениальный шахматист, американский диссидент Бобби Фишер. О фигурах менее значительных мы ничего не знаем, но даже список заказных убийств фигур первой величины, известных и знаменитых лиц в США впечатляет. Он представлен в Интернете, так что можете почитать, если интересно.
Проще говоря: попав в мохнатые лапы либералов вы обязаны верить в выборы и свободу с демократией. Если вы недостаточно тупы и слепы для этого — вам «помогут» поверить в демократию три-четырегромилы в тёмном автомобиле, и (что очень важно) — по статусу «частные предприниматели». Госслужащие в условиях либеральной демократии не должны мараться в терроре, они «торгуют лицом», для террора есть мафия.
Но дело не только в том, что всякий протест в мохнатых и когтистых лапах либералов моментально подавляется. Само его возникновение рассматривается «железной пятой» как сбой системы, чрезвычайная ситуация, которой — если все системы работают нормально — просто не должно было бы быть.
Главное оружие — это подавление протеста в зародышевом состоянии, чему очень помогает технотронный фашизм, совокупность систем слежения и промывания мозгов. Но и без всех этих шпионских «фейсбуков» система справляется неплохо (хотя они — знатное подспорье для формирования абсолютной диктатуры правящей масонерии). Дело в том, что рыночный капитализм сам по себе заговор круговой поруки у собственников. Критика президента в нём — как клапан для спуска пара, президентов всё равно постоянно меняют, так что невелика беда. А вот критика принципов собственности, владения и распределения воспринимается каждым собственником как покушение лично на себя. И карается непосредственно на месте, лишением средств к существованию.
Протестующий против системы не просто теряет работу на одном предприятии — он сразу же, как неблагонадёжный, теряет работу на всех предприятиях, связанных круговой порукой взаимных гарантий сохранения собственности. То есть идти ему, в сущности, некуда — разве что, как Сноудену, в Россию, но это очень уж экзотический вариант…
Этот террор работодателей подкрепляется имиджем сумасшедшего, навешиванием уголовных статей (превращающих недовольного политикой своей страны в уголовного преступника). В современных США в тюрьмах больше заключённых, чем было у Сталина в ГУЛАГе на пике репрессий в 1937–38 годах. Кроме того, в заложники берут детей у всех семейных людей [6].
Таким образом, поддерживается практически полное отсутствие «размаха» и «разгона» для протестных действий человека при либеральной власти. Люди не протестуют, потому что не могут начать протестовать, лишены «органа протеста», которому в либеральном обществе просто не за что зацепиться. Общество спектакля, совмещённое с криминальным террором, без проблем функционировало до появления Интернета. Интернет не только помог собирать данные граждан, но и (неожиданно) — обеспечил миллионы неконтролируемых горизонтальных связей между людьми, которые не получается контролировать так эффективно, как несколько давно уже взятых за жабры ведущих СМИ.
Очень мешает мировой финансовой мафии и фактор России: в США официально признают (и со скандалом!), что публикации из РФ в интернете доносят до их граждан иной взгляд на вещи, производят раззомбирование, влияют на выборы «дистанционно», предоставляют информационную альтернативу американскому «промыванию мозгов». Собственных блогеров в США бы нашли и убили силами мафии. А до российских дотянутся руки коротки — оттого и паника.
Важно понимать, что вся наша протестная активность, скажем так, «несистемной оппозиции», далеко не всегда неоправданная — является возможной только лишь потому, что либерализация РФ не закончилась.
При всей уважительности поводов для ряда протестов в России — считаю своим долгом указать, что в либеральном обществе западного типа, под контролем американского посла, все эти акции были бы подавлены в зародыше, не успев раскрыться.
Не стоит недооценивать силу и мощь либерально-западнической «железной пяты», при которой и под которой «несистемной оппозиции» просто не бывает, а её активисты — долго не живут. У нас сегодня очень велик риск попасть в общество, где вечная тишь да гладь, и только заранее срежессированные акции, и у всех чипы в головах, отвечающие за не сходящую с лица улыбку. И контроль за толпой уже на уровне мыслей — даже до того, как мысли оформятся в слова… Это общество абсолютного тоталитаризма и психотропного единомыслия, в котором уже не может быть ничего подпольного — как не бывает ни подполий, ни крыс в бетонных домах. В этом обществе, перестающем быть обществом в полном смысле слова, люди превращаются в биороботов и управляются кнопками бихевиористов.
И очень важный вопрос: хотите ли вы попасть туда? Если хотите — нетрудно устроить: всего лишь придите на площадь, где вас давно уже дожидается Нуланд с булочками… Скажите твёрдое «нет» национальной суверенной власти — и получите вот эту, транснациональную, без границ и без всяких ограничений для неё.
И когда ЭТА вот власть задумает в сквере Екатеринбурга строить храм Бафомету или новый корпус Ельцин-центра, а вы вздумаете выйти помитинговать — вас не ОМОН теснить будет. У вас детей заберёт ювенальная служба, с работы выгонят с волчьим билетом, в подъезде отметелят, как бы случайно, неизвестные гопники, а знакомые станут от вас шарахаться, как от прокажённого… И митингуйте себе дальше, без детей, без средств к существованию, в гипсе и без друзей… А потом вы однажды исчезнете… И никто не будет знать, куда вы делись, как про активистов «Оккупай Уолл-стрит». Мало того: люди будут бояться спрашивать об этом… Ну, в самом деле, не хотят же они занять ваше место «лузера»!
Но формально, номинально ваше право митинговать в сквере никуда не денется: оно конституционно! Только воспользоваться им станет некому…
Я ещё раз прошу вас задуматься, что люди, лоббирующие либеральную «демократию» украинского образца — это 64 банкира, владеющих всеми деньгами мира. И вы думаете, что вот они, приватизировавшие планету(!) позволят вашим протестам подвергнуть риску какие-то их вложения?!
Ещё в XIX веке умеренный буржуазный экономист Томас Джозеф Даннинг написал, что:
«Капитал, — говорит „Quarterly Review“, — избегает шума и брани и отличается боязливой натурой». Это правда, но это ещё не вся правда. Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживлённым, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Доказательство: контрабанда и торговля рабами».
Вы понимаете, как всё серьёзно?! Вы, клоуны с воздушными шариками, плакатиками, разноцветными причёсками, «жаждой свободы в сердце» и «крым не нашим» — внимательно прочитали, что нет такого преступления, на которое они не пойдут ПРОТИВ ВАС, если речь касается их прибыли в 300 и более процентов?!
Хотите получить чип в голову и вечно улыбаться тому, что помидор красный? Дерзайте. Но я не с вами. И вас просил бы ещё раз — так, для страховки — подумать над этим…
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Тезис Г. Гегеля.
[2] Из царского гимна:
«…Гордыхъ смирителю,
Слабыхъ хранителю,
Всѣхъ утѣшителю
Все ниспошли!
Перводержавную
Русь православную,
Боже, храни! Боже, храни!
Царство ей стройное,
Въ силѣ спокойное!
Все-жъ недостойное
Прочь отжени!»
[3] 6 июня 2019 года около 14 часов 30 минут Иван Голунов был задержан в центре Москвы ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ОРГАНОВ по подозрению в хранении и попытке сбыта наркотиков, а в его квартире на Вешняковской улице был проведён обыск. По мнению правозащитников, журналистского сообщества и многих общественных деятелей, процедура задержания и дальнейшие оперативные действия в отношении Голунова были проведены с грубыми нарушениями законодательства, а само «дело Голунова» — полностью сфабриковано, с целью воспрепятствования дальнейшей профессиональной деятельности журналиста. 7 июня на официальном сайте МВД было опубликовано 9 фотографий наркотиков, якобы найденных в московской квартире Голунова. На них ссылалсяпреcc-секретарь президента РФ Дмитрий Песков, отвечая на вопросы журналистов о деле Голунова. Задержание Ивана Голунова вызвало реакцию международных авторитетных журналистских и правозащитных организаций, а также большой негативный отклик в российском обществе. 7—8 июнябезостановочно проходят одиночные пикеты в его поддержку: в Москве у главного управления Министерства внутренних дел и возле Никулинского суда, а также в Санкт-Петербурге, Новосибирске, Владивостоке и других городах.
Многие общественные деятели и правозащитные организации высказались в его поддержку. «Немедленно освободить Ивана Голунова». И он был освобожден.
[4] Олесь Бузина был застрелен из пистолета ТТ 16 апреля 2015 года около 13:20 в Киеве, возле дома по адресу Дегтярёвская улица № 58, где он проживал. По данным пресс-службы МВД УГ, убийцами были двое неизвестных в масках. Автомобиль с итальянскими номерами был позже обнаружен брошенным в Шевченковском районе Киева. Каких-либо доказательств, указывающих на личность преступников, в нём обнаружено не было. Согласно разосланному по электронной почте письму, ответственность за убийство (как и за убийство Олега Калашникова) взяла на себя так называемая «Украинская повстанческая армия». Организация с таким названием в России включена в перечень экстремистских[46], однако правоохранительные органы Украины отрицают её существование.
[5] Лондонская полиция отказывается выдавать Ассанжа в США, под тем официальным предлогом что его жизни там угрожает прямая опасность.
[6] Практику изъятия детей из семей, которая действует в США в качестве наказания за протестные действия их родителей, нужно прекратить. Об этом заявил Верховный комиссар ООН по правам человека Зейд Раад аль-Хусейн во время выступления на 38-й сессии Совета ООН по правам человека (СПЧ). Согласно его данным, около 200 детей были насильно изъяты из семей в США только за минувшие перед его выступлением полтора месяца. «Глубоко озабочен проводимой в США практикой», — отметил Верховный комиссар ООН по правам человека.
*Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН)
Источник: