Вы видели, как шакалы подбираются к туше мяса? Это совсем не секрет, сто раз и отснято, и описано натуралистами. Шакал (как, впрочем, и умный ворон, и многие иные падальщики) не подходит напрямую. Он опасается ловушки, засады, и потому начинает кружить вокруг источника манящего запаха. Он то приближается, делая вид, что ему совсем неинтересно мясо, и он «по другому вопросу». То от малейшего шороха или видимости угрозы отскакивает, убегает, порой довольно далеко… Но он вернётся. Танцы шакалов вокруг мяса – являют единство и борьбу страха и алчности. Страх отталкивает, алчность приманивает. Шакал не может ни уйти по зову страха, ни открыто подойти к вкусной туше – по зову алчности. Шакал кружит вокруг добычи: а вдруг подвох, а вдруг караулят?! Ты цапнешь вкусняшку – а тебя самого цапнут…
Танцы шакалов и ворон, вообще всех падальщиков вокруг их обездвиженной добычи – в полной мере раскрывают нам «антисоветский заговор» партийной номенклатуры и дегенеративной части интеллигенции. С годами я всё меньше верю в «блестящую операцию ЦРУ» или в разветвлённый сознательный заговор советских начальников. Конечно, было и то и другое, но не они делали погоду.
Главная причина всех странностей новейшей истории – заключена в танце падальщика вокруг мяса.
В жажде мяса, с одной стороны, и в попытках всеми доступными средствами выяснить – не приманка ли это в капкане? Чем больше шакалу кажется, что ловушки нет – тем смелее он становится. Движет ли шакалом какая-то сложная философия, необходимая для масонского или иного заговора? Философия, требующая собираться в подпольных кружках, обсуждать, дискутировать, вовлекать и вербовать сторонников?
Думаю, что нет.
Шакал не имеет сложной философии, им управляют инстинкты. Поэтому труднее всего раскрыть именно шакалий заговор падальщиков – ведь он не имеет ни сходок, ни бумаг, ни списков, ни членства, ничего – за что можно было бы ухватиться.
Шакал хочет мяса не потому, что вступил в сговор с другими шакалами, расписался кровью или мочой, подписался на политическое действие. Он хочет урвать мяса, потому что такова его природа. Невозможно объяснить шакалу вред и стыд роли падальщика: эти разговоры и идеи за пределами сознания шакала. Вкус мяса – это он понимает. Страх ловушки – тоже. Какие-то более абстрактные идеи ему недоступны. Понимаете? Не то, чтобы он их выслушал и сознательно отверг, а они просто закрыты от его понимания, как краски от слепого, как звуки от глухого.
+++
Для того, чтобы объяснить необходимость империи, красоту державности и ценность цивилизации – необходимо говорить с человеком достаточно для этого умственно и нравственно развитым, воспринимающим обобщённую мысль не как бессмысленное междометие, а как высший смысл. Чем ниже спускается человек по лестнице психической деградации личности, тем большую власть забирают над ним зоологические инстинкты. Они-то всегда с тобой, они умирают последними!
Умственному и нравственному дегенерату нельзя вместить в голову идею империи – как нельзя три литра компота залить в литровую банку. Большим идеям в маленьких умах просто негде поместиться.
Так происходит перерождение овчарки, поставленной охранять стада, и служащей Хозяину – в шакала, одержимого пугливой, но настойчивой идеей украсть мясо. Когда Бог приручает человека, и вводит его в свои обители – происходит перерождение волка в волкодава, превращение хищника в защитника и пастыря. Если процесс пошёл в обратном порядке, то одичавшая служебная собака перестаёт быть служебной и превращается в хищника.
Невообразимая толща поведенческой дисфункции перестроечного начальства и перестроечных толп – была нашпигована и иностранными шпионами, и внутренними мафиями. Это и неудивительно: в ослабленный болезнью организм легко проникают все виды вирусов, подавленный иммунитет чреват поливариантным заражением.
Но сама по себе поведенческая дисфункция невообразимой толщи начальства и подчинённых, превратившихся, словно бы по волшебству Цирцеи в стаю шакалов, отовсюду подбирающихся к лакомым кускам – не сводима ни к шпионам, ни к оргпреступности. Вся эта многомиллионная самоубийственная поведенческая дисфункция – продукт умственной и нравственной деградации, имеющей в атеистическом обществе характер «самовозгорания».
Если вы бросили спичку в бочку с бензином, готовым в любой момент вспыхнуть, то спичка кажется огнемётом. Но если вы бросите спичку в бочку с водой, то спичка окажется всего лишь спичкой, с более чем ограниченными возможностями воспламенения.
Маленький ожог пальца – вот максимум возможностей спички в окружении воды. Сгорание всего тела, даже костей до пепла – возможности той же спички в окружении керосина.
Мы можем считать спичкой и ЦРУ. И формировавшиеся в глубинах советского потребительства мафии. Но пересушенное для пламени топливо дали, конечно же, не они, при всём уважении к их серным головкам.
+++
Деградация человека снимает высшие ценности психики, закупоривает для человека Небо. В то же время она растормаживает и усиливает все низшие, животные мотивации в человеческом существе, безо всякого заговора побуждает человека стать хапугой, рвачом.
Ведь стремиться к собственному благополучию, к изобилию в твоём доме, в твоей семье – так естественно! Нужно ли человека за это агитировать? Или это с рождения в нём запрограммировано, в отличие от сложных обобщённых идей, нуждающихся в агитации и пропаганде?
Мне кажется – запрограммировано изначально, самой его биологической природой.
Эту естественную и очень консервативную ценность Михаил Хазин сформулировал так в приложении к «бывшему Западу» (ибо Запад мутирует более чем стремительно в нечто совершенно невменяемое и безобразно-бесформенное):
… «устойчивый «средний» класс, превышающий половину общего населения страны и служивший «социальным» якорем, который и обеспечивал типовое поведение… В реальности ведь речь шла не о педерастических ценностях, а о гарантированных (для «среднего» класса) стандартах типа «джип энд домик»!».
Запомним это: «джип энд домик».
В консервативном традиционном обществе эта ценность в виде домашнего изобилия, благоустроенности и благополучия твоей семьи сочеталась с очень строго соблюдаемым списком «запрещённых приёмов» в их достижении. В этом и сказывалось влияние религии на потребительское общество, пока она ещё влияла на общество: всякому хочется растить детей в достатке, но нельзя достигать этой цели любыми путями.
Это – религия! Только она! В самом механизме рынка (тем более либерального, да и вообще любого) и писку нет про запрещённые приёмы достижения «американской мечты». Если вы пришли в магазин за колбасой, то, держу пари, продавец не станет вас хватать за рукава и приставать с вопросами:
-А откуда у вас деньги? А не украли ли вы их? А может, вы кого-нибудь убили ради них?! А вдруг ваши деньги кровавые?!
Это не дело продавца – выяснять, откуда взялись ваши деньги.
Задача продавца – продать его товар. И если «уплочено», то продавцу до фонаря, откуда у вас взялись деньги. Это же самое касается и джипа и домика из формулы Хазина.
+++
Как достигался прогресс в консервативном традиционном обществе? Примерно так же, как поднимается вода, если нижний слив для неё закрыт. Вода не может пойти по линии наименьшего сопротивления, по самой удобной для её сущности дороге. Но ей нужно же куда-то идти, раз она всё прибывает и прибывает. И потому вода начинает подниматься…
Человек хочет изобилия, достатка, богатства и благополучия для своей семьи. Он хочет джип и домик. Но самый короткий путь к получению этого (грабёж, убийство, мошенничество, обман, шантаж и т.п.) для него закрыты традиционными ценностями консервативного общества.
Богобоязненный обыватель и сам боится ходить к личному богатству по короткой дорожке, и окружение за ним бдительно следит, настаивая, чтобы он шёл в обход. Это срабатывало не всегда (хорошо известны капиталистические оргии надувательства даже в консервативных обществах), но отчасти срабатывало.
А какой долгий путь к джипу и домику? Честный, созидательный и умный труд. Разбой дал бы джип и домик для твоей семьи в течении часа, труд будет вести к тому же долгими годами. Но как быть, если короткая дорога намертво заблокирована? Совсем не идти к личному достатку? Или идти по той тропе, которая осталась?
Человек, стремясь к изобилию своей семьи – трудился, и тем наращивал общественное достояние. Его эгоистичная забота о своей семье – оборачивалась, даже помимо его воли, заботой о чужих семьях. Важно подчеркнуть: не потому, что каждый скопидом думал про общество, а потому, что в своём скопидомстве он, ради личного заработка, вынужден был наращивать общественное достояние.
С разрушением консервативного общества и его традиционных общинных ценностей – для каждой особи открываются простейшие, кратчайшие и наиболее естественные для дикой природы пути обогащения. А это прежде всего криминал – что и доказала «на все сто» наша (да и не наши тоже) «приватизация».
Это оргия разбоя с корыстной целью, за которой – стремление особи прийти к богатству быстро и легко. Особи рвутся к богатству – а если мешают друг другу на рывке, то дерутся друг с другом, убивают друг друга. Никто не хочет делить одно «яблоко» на две половинки. Вместо этого из двух претендентов получаются один владелец яблока и один труп.
От такой оргии разбоя капитализм старого типа защищали (да и то не всегда) консервативные ценности и религиозные мотивы. Они не свойственны рынку и вообще не имеют экономической природы, хотя и влияют на экономику ключевым образом. А внутри рынка, внутри его целиком первобытной логики – никаких защитных механизмов не предусмотрено.
Созидательный труд оказывается для дела обогащения путём непрямым, долгим, трудным. А разбой – коротким, быстрым и лёгким. Поэтому, по теореме Грешема[1], при свободном взаимодействии худшее вытесняет лучшее из экономической практики: когда воде открыта дорога вниз, вода не станет подниматься вверх.
Созидательный и конструктивный труд, накапливаясь, позволяет большинству населения переходить в средний класс, обзводясь «джипом&домиком» (потому что оплачивается труд – не ниже его ценности, но и не выше, помещая трудящегося выше лачуги, но ниже дворца). Возникает «уравниловка»: поскольку все люди работают примерно одинаково (и примерно одинаково не любят перетруждаться), то и оплата по труду оказывается примерно равной у всех.
У трудовой выработки есть жесткие пределы: патологический трудоголик может заработать в 2, в 4 раза больше лентяя, на пределе стахановского упорства – в 6 раз, но ведь не больше же! Во сколько раз можно перевыполнить на производстве трудовую норму?
Если созидательный труд, ограждённый от разбоя, шантажа и конфискаций, от всей рыночной уголовщины, долго накапливается, то общество приходит к достаточно высокому, весьма распространённому, но имеющему свои пределы достатку. А ненасытным ненавистны эти пределы, этот потолок.
— Домик?! Нет, не домик, а дворец, особняк, палаццо! Джип? Нет, не джип, а лимузин, ламборджини дьябло или ещё что-то в духе потребительского запределья…
+++
Но такая ситуация «уравниловки» по итогам оплаты по труду – совершенно чужда рынку, отторгается свободными рыночными отношениями. Ведь перед нами тот же социализм, только вид сбоку! Общество пришло к нему несколько иным путём, без революции, плавно и постепенно – но дойдя дотуда, осуществляет КОНВЕРГЕНЦИЮ с миром социализма.
А носители рыночной апологии – в глубине души всегда криминальны. С преступным миром их роднит мотивация хапнуть «всё и сразу».
Чтобы получить лично себе много, быстро и легко. Им не нравится никакая «уравниловка» — в том числе и приблизительная уравниловка, возникающая в модели «честного рынка», на котором допускаются только эквивалентные обмены.
+++
В консервативных ценностях традиционного общества изначально, с момента формирования государств вокруг храмов, было заложено противоречие со звериными (естественными для животного) мотивациями поведения. И вопрос всегда стоял так:
— Или консервативные (религиозные и иные сопутствующие) ценности побеждают зоологическую модель поступков;
— Или присущая рынку зоологическая модель поступков побеждает консервативные ценности.
Сосуществовать они могут, слиться и породить нечто единое, гибридное – нет. Цивилизация – убыточна, рентабельное – зверино.
Если мы вынимаем из традиционного капитализма его консервативные ценности (запрещённые приёмы обогащения становятся разрешёнными) то рынок выводит нас прямиком в дикую саванну, в мир пещерного человека.
Там, конечно, невозможна ситуация «джип&домик» у каждого встречного и поперечного, как в лучшие годы социализированного капитализма в Европе. Там ситуация – «победитель получает всё».
То есть дворцы и лачуги. Предельная поляризация населения, из которой вытекает взрыв, уничтожающий и государство, и цивилизацию, обрушивающий те своды, под которыми и то, и другая возникли.
+++
Возвращаясь к тому, с чего мы начали: шакалы не могут заниматься интенсивным скотоводством или земледелием, им вообще непонятно, что это такое. Сложные системы коллективного воспроизводства восходящей жизни сверхкрупных сообществ не помещаются у шакала в голове. Он не то, чтобы сознательно отрицает их – он их просто не в состоянии понять.
Деградировав до уровня мышления шакала и крысы, человек, без всякого заговора или сговора, несознательно, по воле инстинктов начинает шакальи танцы вокруг мяса.
Нам-то кажется, что дегенерат избрал такую модель поведения.
А он-то её не избирал: у него другой просто нет.
Дегенератами пользуются иностранные шпионы (более сплочённое государство разрушает более рыхлое, аморфное именно за счёт своей идейности, противопоставленной животной безыдейности отупевшего обывателя). Дегенератами пользуются рвущиеся к власти криминальные мафии.
Но возникают дегенераты не по их воле, а в силу деструкции духовной жизни общества, в силу пороков государственной информационной политики, школьной программы и семейного воспитания. Они возникают в силу дефектов картины мира, сложившейся в коллективной психике данного общества.
Это, может быть, самое важное, что нам нужно понять в самоубийстве «перестройки». Важнее этого знания я никакого не представляю…
[1] Закон Грешема (также известен как Закон Коперника — Грешема) — экономический закон, гласящий: «Худшие деньги вытесняют из обращения лучшие». Закон постулирован в 1526 году в трактате Monetae cudendae ratio (О чеканке монет).
*Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН)
Источник: